ею в любую секунду.

– Если не скажешь, я это сделаю прямо так.

Она захлюпала, залепетала, задыхаясь от злости.

– Нет… Отстаньте от меня… Я не хочу. Вы такой противный!

– Ничего себе! – возмутился Жакмор. – Ты что, спятила?

– Я ничего не скажу!

– Скажешь!

Он склонился над ней и схватил зубами ее сосок.

– Если не скажешь, я его откушу, – пригрозил он, еле шевеля языком.

Его так и распирало от смеха. Силы уходили. Он слегка сжал зубы, она вскрикнула и зарыдала уже по-настоящему. Воспользовавшись своим преимуществом, он ею безжалостно овладел.

– Я скажу, – заскулила она. – Только слезьте с меня. Сейчас же. Сейчас же.

– Ты скажешь мне все? – спросил Жакмор.

– Честное слово, – выпалила она. – Отпустите… Ну… Ну же…

Жакмор отпустил ее и откинулся на спину. Дышал он тяжело. Победа далась нелегко. Она села на траву.

– Теперь говори, – сказал он. – Или я начну снова. Почему ты делаешь это именно так? В чем смысл?

– Я делала так всегда.

– Всегда – это когда?

– С самого начала.

– А с кем в первый раз?

– С отцом.

– А почему на четвереньках?

– Он сказал, что не хочет на меня смотреть. Не может.

– Ему было стыдно?

– Мы такого не знаем, – сурово ответила она.

Девушка закрывала груди руками, широко раздвинутые ноги оставались неприкрытыми. «Вот оно, целомудрие», – подумал Жакмор.

– Сколько тебе было?

– Двенадцать.

– Теперь понимаю, почему он боялся на тебя смотреть.

– Нет, не понимаете, – возразила она. – Он сказал, что не хочет, потому что я уродина. А коли мой отец так сказал, значит так оно и есть, а из-за вас я пошла супротив отца, и теперь я – скверная дочь.

– А тебе-то нравится?

– Что?

– Ну, то, как ты это делаешь?

– Нравится не нравится, чего говорить-то, – проворчала она. – Так вы будете или нет?

– Буду, но не все время в одной и той же позе, – сказал Жакмор. – Даже совершенство надоедает.

– Вы прямо как скотина, – сказала служанка.

Она встала и зашарила по траве в поисках своего платья.

– Ты что?

– Я ухожу. Мне стыдно.

– Ты-то здесь ни при чем.

– При чем, – сказала она. – Я не должна была с самого начала.

– Если бы ты мне побольше рассказывала, я бы старался щадить твою легкоранимую психику, – заметил Жакмор. – Но ты такая неразговорчивая.

– Правильно мне хозяйка наказывала, – вновь заныла она. – Видеть вас больше не хочу.

– Подумаешь, – отозвался психиатр. – Как-нибудь обойдусь.

– И больше ничего вам не скажу. Я не нанималась угождать вашим скабрезным причудам.

Жакмор усмехнулся и принялся одеваться. Он даже и не надеялся всерьез пропсихоанализировать эту дурочку. Ничего, найдутся другие, еще и поинтереснее. Он обулся, встал. Она все еще хныкала.

– Пошла вон, – отчетливо произнес психиатр.

Шмыгая носом, служанка удалилась. И уж конечно, переполненная презрением. Подумав, что в этом смысле анализ удался, Жакмор улыбнулся. Затем, ловко подпрыгнув, поймал на лету зазевавшуюся бабочку и проглотил ее с чувством глубокого удовлетворения.

XII

13 июля

Из столовой хорошо просматривалась мощенная гравием площадка перед домом; там резвились уже накормленные, но еще не уложенные тройняшки, так как служанка кормила взрослых. Жакмор, на которого возлагалось наблюдение за детьми, сидел лицом к окну. Клементина, сидя напротив него, рассеянно крошила гренки и скатывала хлебные шарики: занятие довольно неблагодарное, если, конечно, считать это занятием (а это действительно занятие). В последнее время они виделись практически только за обеденным столом. Похоже, Клементине хотелось, чтобы Жакмор и дальше продолжал у нее жить, но в разговорах она ограничивалась бессодержательными высказываниями, а он, со своей стороны, не осмеливался затрагивать личные проблемы.

Насупившаяся Беложопка молча поставила перед Жакмором огромное блюдо. Он снял крышку и галантно предложил:

– Клементина, прошу вас.

– Нет, это вам, – сказала она, лукаво улыбаясь. – Специально для вас. Деликошатина.

Он присмотрелся.

– Но… это же потроха! – радостно воскликнул он.

– Совершенно верно. Отварные, – уточнила Клементина.

– Я бы предпочел сырые, – заметил Жакмор, – но оказанное внимание так приятно… Клементина, вы просто ангел!

– Я очень хорошо к вам отношусь, – сказала она, – но есть сырое в моем присутствии не позволю.

– Конечно, – согласился Жакмор, положив себе изрядную порцию. – Лучше поговорим о потрохах. Назло всем птицам и мышам!

– Я довольна, что вам нравится, – произнесла она.

– Птицы – это, конечно, недурно, – продолжал Жакмор, – но эти ужасные перья!

– Да, действительно, – согласилась Клементина. – Это обратная сторона медали. Ну а мыши?

– Исключительно забавы ради, – признался Жакмор. – И совсем невкусно.

– Зато это расширяет ваш вкусовой кругозор, что можно только приветствовать, – сказала она. – А кого вы сейчас исследуете?

– Какое трогательное внимание, – съязвил Жакмор. – Вы же прекрасно знаете, что ваша служанка меня отвергла.

– Знаю, – ответила она. – И должна признаться, что очень этому рада. Ну а в деревне вы что-нибудь нашли? Вы же туда часто наведываетесь, не правда ли?

– Какое там! – отмахнулся Жакмор. – Похвалиться, в общем-то, нечем. Разве что частенько навещаю Сляву.

– Я спрашиваю вас о женщинах, – уточнила Клементина.

– Вот уж что меня совсем не интересует, – скривился Жакмор. – А вы знаете, что кот был кастрирован? Я не уверен, но вполне возможно, что это на меня как-то повлияло.

Он лгал.

– А я вам говорю, что интересует, – возразила Клементина.

Жакмор посмотрел на тройняшек, которые тупо ходили по кругу, дыша друг другу в затылок.

– Давайте поговорим о чем-нибудь другом, – предложил он.

– Это вы рылись в моем платяном шкафу? – внезапно спросила она.

Жакмор опешил:

– Простите, не понял…

– Вы что, плохо слышите?

– Нет, – ответил он. – Это не я. Что я могу искать в ваших шкафах? У меня достаточно одежды.

– Ну… это не так уж важно, – заверила она. – Может быть, я ошибаюсь. Мне показалось, что кто-то постоянно трогает все вокруг. Разумеется, нет никаких оснований подозревать в этом вас.

Он кивнул в сторону служанки, которая в этот момент повернулась к ним спиной.

– Нет! – сказала Клементина. – Исключается. Да и зачем ей это скрывать? Впрочем, мне все равно. Я их никогда не надеваю.

Почти никогда.

XIII

24 июля

– Все, – выдохнул Ангель, выпрямляясь.

Он только что подпилил клин, удерживающий лодку на рельсах. Все было готово. Десятиметровое суденышко из светлого дерева с задранным, как у финикийского трахальщика, ростром, снабженное легким балансиром, бронзовые крепления которого ослепительно сверкали вдоль корпуса. На пузатом мостике пока красовалась одна лишь низкая рубка. Жакмор наклонился и заглянул под лодку. Одиннадцать пар подвижных деревянных ног были приделаны к днищу по всей длине корпуса.

– Должна идти быстро, – заметил он.

– Да, ничего, – промолвил Ангель.

– Для дилетанта, – похвалил Жакмор, – очень даже неплохо.

– Я не дилетант, – ответил Ангель.

– Ну, хорошо, – уступил Жакмор, –